Зиновьева Ада Ивановна (1937)

Публикуем воспоминания о Великой Отечественной войне Ады Ивановны Зиновьевой – дочери белорусских партизан.
«В сорок первом мне было четыре года. Началась война. Нашу Белоруссию оккупировали немцы. Мы жили в деревне Вакары, в трёх километрах от района Богушевского. Мама – Чернова Ксения Николаевна, была учительницей; папа – Чернов Иван Карпович, тоже учитель, они работали в школе и жили на квартире при ней.
Когда началась война, папа ушёл на фронт. Мама осталась, стала связной у партизан. Брату было 16 лет, он ушёл в партизаны. Немцы нас выселили (у нас была квартира при школе) в сарай. В сарае была корова, мы там жили три года, пока немец в 44-м не ушёл от нас.
Вокруг деревни Вакары – леса, мама ходила туда с продуктами, партизанам возила. Меня посадит на салазочки, а я на чугунке картошки горячей сижу. Едем в лес. Приходят партизаны, забирают еду, а мы едем обратно.

Немцы ругают, говорят: «быстро (на немецком «быстро» звучало что-то вроде «вэк») из леса, что вы здесь делаете?». А мама отвечает: «Мы дрова собираем». Соберёт какие-то ветки на баню, ко мне положит.
Потом, за связь с партизанами, маму забрали в тюрьму. Немцы пришли за ней, а она меня хватает, те – отбрасывают, она меня опять хватает, те опять отбрасывают. Меня потом соседка – бабушка Арина, взяла к себе. А маму повели. Сидела. Мы ходили ее проведывать. Немцы выходили с собаками, маму выпускали, вот как сейчас помню – тут собака, тут собака, а мама со мной разговаривает, потом: «Всё! Кончено! «Вэк», «вэк», – «хватит, быстрее!». И уводят маму обратно. Отсидела она два года. У мамы была сестра, она с немцами связалась и её освободила – самого главного из немцев попросила за неё – отпустить. После войны они общались.
Однажды немцы схватили брата с друзьями и повезли в Лепельские печи сжигать. Лепель – город у нас в Белоруссии такой есть, там были специальные печи, где сжигали наших русских партизан. В дороге, когда поезд шёл медленно, охранник поезда, русский полицай, сказал: «спускайтесь, кто может бежать». Брат с другом спустились с поезда, было лето, пешком дошли домой. Тут же снова ушёл в партизаны опять в лес. И через какое-то время наши наступали, вошли в деревню. Я очень хорошо помню – немцы побитые были. Женщины снимали с них сапоги, всё снимали, потому что сами были все раздетые. И там же хоронили у нас.
Это было, наверное, в начале 44-го года – когда нас освободили.
Мы были под немцами три года. Они жили с нами три года. Меня, маленькую, немцы на руках носили. Деревню не сожгли и сами маме говорили: (она тоже уже стала по-немецки разговаривать, понимать) «у нас киндеры там тоже, двое, трое – киндеры у нас дома остались».
Меня ранило как-то раз в руку осколком, лечил врач-немец, помню – высокий, в очках. Всё осталось в памяти. Так что я войну-то пе-ре-жи-ла! Четыре года! В конце войны папа – он был офицером – погиб. Похоронен в Кирове, там даже есть ему памятник. В то время мама ездила на могилу.
В деревню Ивановское я переехала жить в 1958 году, когда вышла замуж.».